Взрыв в Московском метро, 8 января 1977 года. По версии из русской Wikipedia
[править] Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Дело Затикяна — обвинение группы армянских националистов в организации взрывов в Москве.
[править] Взрывы в Москве
8 января 1977 года в 17:33 в вагоне московского метро на перегоне между станциями «Измайловская» и «Первомайская» взорвалась бомба. В 18.05 того же дня произошел взрыв в торговом зале продуктового магазина № 15 в Бауманском районе. В 18:10 произошел взрыв около продовольственного магазина № 5 на улице 25-летия Октября (ныне Никольская). В результате терактов погибло 7 (по другим данным 29) человек, 37 было ранено [1][2].
На поиски преступников были брошены лучшие следователи прокуратуры, МВД и КГБ СССР. Операция получила кодовое название «Взрывники». Было опрошено более 500 свидетелей, видевших предполагаемых преступников. Однако никто из них так и не смог четко описать внешность террористов, многие путались в своих показаниях.
По собранным осколкам взрывных устройств (ВУ) следователями были установлены те детали и материалы, которые использовались при изготовлении ВУ. Выяснив места производства и продаж многих из этих материалов, был очерчен круг «подозреваемых» городов: Ереван, Ростов-на-Дону и Харьков. Предположили, что теракты могли устроить украинские или армянские националисты. Позже, в аэропорту Ташкента один из сотрудников КГБ обратил внимание, что в руках у пассажира находится сумка, идентичная той, которая использовалась террористами. Выяснилось, что сумку сшили в Ереване. Это окончательно сузило круг поисков.
Электросварка бомб была проведена особым электродом, который использовался только на предприятиях ВПК. На основании этого пришли к выводу, что один из террористов работает в «оборонке».
В конце октября 1977 года те же преступники надумали совершить ещё один теракт и с этой целью прибыли в Москву, на Курский вокзал. Взяв обратные билеты на поезд «Москва — Ереван», они вышли, оставив сумку с бомбой в зале ожидания вокзала. Спустя несколько минут бесхозная вещь обратила на себя внимание одного из пассажиров, который заглянул внутрь сумки и, обнаружив мотки проводов и часовой механизм, сообщил о находке в дежурную службу милиции. В результате следственного осмотра была получена ценная информация: шапка-ушанка с черными вьющимися волосами, синяя спортивная куртка с олимпийской нашивкой из Еревана и др. (надеясь, что бомба взорвется, преступники оставили некоторые личные вещи в сумке).
На ноги была поднята милиция на всех железнодорожных вокзалах и в аэропортах страны в направлении Закавказья. На границе Грузии и Армении, в третьем вагоне поезда № 55 «Москва — Ереван» был обнаружен черноволосый молодой человек в синих спортивных брюках (от того же костюма, что и синяя куртка), при нем не оказалось верхней одежды, не было при нем также документов и дорожных вещей. Это был рабочий Акоп Степанян (1949 г.р.). Ехал он вместе со своим товарищем — художником Завеном Багдасаряном (1954 г.р.). Цель поездки в Москву Степанян и Багдасарян объяснить не могли. Их обоих этапировали в Ереван. Позже мать Степаняна опознала сумку своего сына, в которой находилась бомба. Обыски на квартирах задержанных выявили аналоги бомб, которые совпадали с московскими.
По данным следствия, Степан Затикян был главным организатором и руководителем терактов, Степанян и Багдасарян — их непосредственными исполнителями.
На допросах Степанян и Багдасарян заявили, что были запуганы Затикяном, который, сидя в заключении, «подвинулся» на идее национализма и твердил, что нужно наказать русских за угнетение армянского народа.[1]
[править] Степан Затикян и «Национальная Объединенная Партия Армении»
Cтепан Саркисович Затикян окончил школу с золотой медалью. В 1966 году студентом Ереванского политехнического института основал совместно с художником Айканузом Хачатряном и студентом Шагеном Арутюняном нелегальную «Национальную Объединенную Партию Армении». НОП была националистической группой, ставившей целью создание независимой Армении с включением земель Турецкой Армении; выход из СССР предполагался с помощью плебисцита. Группа развила активную подпольную деятельность, имела собственную типографию и выпускала газету «Парос» («Маяк»). В 1968 году основателей НОП, а также нескольких их последователей арестовали и судили за «антисоветскую агитацию и пропаганду» и за участие в «антисоветской организации». В 1972 году, после отбытия заключения, Затикян стал работать на Ереванском электромеханическом заводе; к деятельности НОП не вернулся, считая ее бесперспективной; в 1975 году подавал заявление о выходе из советского гражданства и добивался выезда из СССР, но получил отказ. Был женат, имел двоих детей. В момент взрыва находился в Ереване.
Акоп Степанян и Завен Багдасарян, рабочие, были соседями Затикяна и родственниками между собой. К деятельности НОП отношения не имели.
Суд происходил с 16 по 20 января 1979. Рассмотрение дела было закрытым. Свою вину Затикян отрицал. Степанян частично признал свою вину, но отрицал участие Затикяна. Багдасарян признал все обвинения, предъявленные следствием.
Сохранилась видеозапись с выступлениями обвиняемых. Одно из заявлений Затикяна на суде:
Я уже неоднократно заявлял, что я отказываюсь от вашего судилища и ни в каких защитниках не нуждаюсь. Я сам есть обвинитель, а не подсудимый. Вы не подвластны меня судить, поскольку жидороссийская империя — не есть правовое государство! Это надо твердо помнить.
Затикян закончил свою речь призывом на армянском языке:
Передайте другим, что нам остается месть, месть и еще раз месть! [3]
24 января был зачитан смертный приговор, 30 января приговоренные были расстреляны. Единственной информацией о суде и приговоре в центральной печати была краткая заметка в «Известиях» (31 января 1979), где упоминалась только фамилия Затикяна. В самой Армении руководство пыталось замалчивать этот факт. Как отмечает бывший начальник 5-го управления КГБ СССР Филипп Бобков, «по указанию первого секретаря ЦК компартии Армении Демирчяна ни одна газета, выходившая на армянском языке, не опубликовала сообщения о террористическом акте.», — [2] К.Демирчян препятствовал следствию, однако впоследствии, после предъявления доказательств, согласился с выводами следственной группы [3]
[править] Протесты правозащитников
Советские правозащитники, в частности, А. Д. Сахаров, протестовали против приговора, утверждая, что вина осужденных не доказана. Объектом критики был прежде всего тайный характер процесса. В своем письме Л. И. Брежневу от 30 января 1979 г. Сахаров требовал приостановки исполнения приговора и нового судебного разбирательства. По его словам:
Есть веские основания опасаться, что в этом деле имеет место судебная ошибка или умышленная фальсификация. Затикян не находился в Москве в момент взрыва в метро — много свидетелей могут подтвердить его алиби; следствие не проявило никакой заинтересованности в выяснении этого и других важных обстоятельств. Суд без всякой к тому необходимости был полностью закрытым и секретным, даже родственники ничего не знали о его проведении. Такой суд, на котором полностью нарушен принцип гласности, не может установить истину…
Узнав о приведении приговора в исполнение, Сахаров заявил: «это убийство!» — и объявил в знак траура однодневную голодовку.
[править] Альтернативная версия
По данным правозащитников, а также историков М. Геллера и А. Некрича, существует ряд фактов, ставящих под сомнение причастность Затикяна к взрывам:
- Во время свидания с братом Затикян заявил: «Я не виновен ни в чем, кроме того, что оставил своих детей сиротами»[4][5].
- По утверждениям знавших Затикяна людей, террор в его принципы не входил [6][7].
- По сведениям правозащитников, на заключенных в ереванских тюрьмах оказывалось давление с тем, чтобы они дали показания, что Затикян замышлял теракт[8][9].
- По данным А.Некрича и М.Геллера, все обвиняемые имели алиби [10].
Многие диссиденты считали взрыв провокацией КГБ. Диссиденты, в частности Глеб Павловский, обращали внимание на появившиеся сразу же после взрыва в западной прессе утверждения, исходившие от просоветского журналиста Виктора Луи со ссылкой на официальные советские источники, о возможной причастности к взрыву диссидентов-правозащитников. По оценке А. Д. Сахарова, «корреспонденция Виктора Луи явно была пробным шаром, прощупыванием реакции. За ней, при отсутствии отпора, мог последовать удар по диссидентам. Силу его заранее предугадать было нельзя. Кроме того, нельзя было исключать, что сам взрыв был провокацией, быть может, имеющей, а, быть может, и не имеющей прямого отношения к инакомыслящим».
«Хроника текущих событий» отмечала, что сразу же после взрыва многие видные диссиденты были допрошены в связи с ним и от них требовали доказательств своей непричастности к взрыву; в «вопросниках», составленных следствием и направленных осужденным диссидентам, просматривалась попытка связать НОП с Хельсинкской группой[11][12].
11 января 1977 А.Сахаров узнал из радиопередачи о статье Виктора Луи. Встревоженный возможным обвинением диссидентов в терроризме, он на следующий день обнародовал «Обращение к мировой общественности», где сообщал все, что ему было известно об обстоятельствах взрыва и о статье Виктора Луи, напомнил о ненасильственных принципах диссидентов и о событиях, которые он расценивал как беззаконные действия властей, в частности убийствах ряда диссидентов, в которых подозревалось КГБ. В конце «Обращения» он писал:
"Я не могу избавиться от ощущения, что взрыв в московском метро и трагическая гибель людей — это новая и самая опасная за последние годы провокация репрессивных органов. Именно это ощущение и связанные с ним опасения, что эта провокация может привести к изменению всего внутреннего климата страны, явились побудительной причиной для написания этой статьи. Я был бы очень рад, если бы мои мысли оказались неверными. Во всяком случае, я хотел бы надеяться, что уголовные преступления репрессивных органов — это не государственная, санкционированная свыше новая политика подавления и дискредитации инакомыслящих, создания против них «атмосферы народного гнева», а пока только преступная авантюра определенных кругов репрессивных органов, не способных к честной борьбе идей и рвущихся к власти и влиянию. Я призываю мировую общественность потребовать гласного расследования причин взрыва в московском метро 8 января с привлечением к участию в следствии иностранных экспертов и юристов…".[13]
. 24 января Сахаров был вызван в Прокуратуру СССР, где ему предъявили официальное предупреждение об уголовной ответственности в связи со сделанным им «заведомо ложным и клеветническим» заявлением [14]. Сахаров подписать «предупреждение» отказался и заявил:
Я прежде всего должен уточнить сказанное вами относительно моего последнего заявления. В нем нет прямого обвинения органов КГБ в организации взрыва в московском метро, но я высказываю определенные опасения (ощущения, как у меня написано). Я высказываю в нем также надежду, что это не было санкционированное свыше преступление. Но я сознаю острый характер моего заявления и не раскаиваюсь в нем. В острых ситуациях необходимы острые средства. Если в результате моего заявления будет проведено объективное расследование и найдены истинные виновники, а невинные не пострадают, если провокация против диссидентов не будет осуществлена, я буду чувствовать большое удовлетворение. Я имею сейчас веские основания для опасений. Это — провокационная статья Виктора Луи в газете «Лондон ивнинг ньюс», до сих пор не дезавуированная газетой. Это начавшиеся допросы о местонахождении в момент взрыва лиц, относительно которых мне ясна их непричастность. Это многие убийства последних месяцев, в которых можно предполагать участие КГБ и которые не были расследованы. Я упомяну о двух из них — об убийстве поэта Константина Богатырева и юриста Евгения Брунова. Вы ничего не сказали об этих убийствах, занимающих важное место в моей аргументации.[15]
В тот же день Сахаров созвал пресс-конференцию, на которой передал иностранным журналистам запись беседы в прокуратуре; это тотчас стало достоянием мировой общественности. 26 января ТАСС издало сообщение о вызове Сахарова в прокуратуру под заголовком «Клеветник предупрежден». 28 января Госдепартамент США выразил озабоченность в связи с угрозами академику Сахарову.
Предполагали, что после выступления Сахарова сценарий, предусматривавший расправу с диссидентами под предлогом их причастности к взрыву, был изменен из страха испортить отношения с Западом.
По свидетельству А. Д. Сахарова, часть диссидентов была твердо уверена, что взрывы — дело рук КГБ; другие допускали возможность вины Затикяна. Сахаров так передает их доводы и свою собственную позицию:
Некоторые убеждены, что все дело — сплошная фальсификация КГБ: первоначально — с целью расправы над всеми инакомыслящими или с какой-то иной провокационной целью; потом, когда вышла осечка, — с целью расправы над НОП. Сторонники этой теории считают, что все вещественные доказательства сфабрикованы КГБ, что Багдасарян и Степанян сотрудничали с КГБ либо только на стадии следствия, либо даже на стадии осуществления преступления, что им было обещано сохранить жизнь и именно поэтому их фамилии не упоминаются в печати. Возможно, что потом договоренность была нарушена той или иной стороной. (…) Другие мои друзья считают, что Затикян и его товарищи — типичные националисты, подобно баскам, ИРА и т. п., и что нет ничего неожиданного в том, что кто-то в СССР стал террористом. Вина обвиняемых неопровержимо доказана, отсутствие гласности — в традиции политических процессов в СССР, а в данном случае КГБ мог опасаться вызвать цепную реакцию терроризма. Что касается меня, то я вижу слабые места в обеих крайних позициях. Моя позиция — промежуточная, а точней — неопределенная. Я по-прежнему считаю правильным свое письмо Брежневу, так как считаю, что без подлинной гласности подобное дело не может быть объективно рассмотрено, тем более что альтернативным обвинителем является КГБ..[16]
Один из лидеров подпольной Неокоммунистической партии Советского Союза Александр Тарасов сообщает в своих воспоминаниях, что спустя 4 месяца после взрывов он был задержан по подозрению в их организации и освобожден только после того, как доказал своё «трёхсотпроцентное» алиби (он во время теракта лежал в больнице). Он тоже выражает сомнения в официальной версии:
… поскольку я помню, как меня убеждали, что эту бомбу именно я взорвал, у меня есть сильные сомнения в том, что Затикян и двое его товарищей, расстрелянных по этому делу, действительно взрывали эту бомбу. Равно как есть у меня сильное подозрение, что, не будь этого «трехсотпроцентного» алиби, вместо Затикяна расстреляли бы меня.
— Александр Тарасов. Остап Бендер, Норинский и я
[править] Официальная версия
[править] Альтернативная версия
[править] Смотрите также
